GPS-трекеры, записки и любовь

Как это устроено: поиск пропавших людей

5 Мар 2020

4950

«Внимание! Пропал человек! Просим помощи в распространении информации» – иногда мы помогаем репостом поисковым операциям, но в России есть сотни людей, для которых это работа. На примере ПСО «Лиза Алерт» мы расскажем, как устроен розыск пропавших людей. За помощь в подготовке этого материала мы благодарим Станислава Ковалёва – руководителя Свердловского отряда.

С чего всё начиналось?

Помимо государственных структур таких, как полиция и МЧС, поиск потерявшихся ведут добровольцы: например, с инициативы неравнодушных людей в 2010 г. началась история волонтёрского движения «Лиза Алерт». В Орехово-Зуево пропала пятилетняя Лиза Фомкина и её тётя. Девочку нашли мёртвой на десятый день - она умерла накануне от переохлаждения. Шанс спасти ребёнка был, если бы розыскные операции начались днём раньше. С этой трагической истории началась активная волонтёрская работа по поиску пропавших людей в России, а добровольческое движение получило имя Лизы Фомкиной.

В Екатеринбурге поисково-спасательный отряд «Лиза Алерт» возглавляет москвич Станислав Ковалёв. Днём он – заместитель директора одной из строительных компаний города, а в выходные, в вечернее и ночное время – доброволец.

«Свердловский отряд существует уже четыре года, – рассказывает Станислав. – Приоритетными направлениями для нас были и остаются поиски детей и стариков. Взрослых же ищем по мере возможностей».

«Ищем, но не всех»

Самая «горячая» пора для «Лиза Алерт» – лето: время когда у детей каникулы и предоставлены сами себе, а взрослые отправляются в лес за грибами или ягодами и теряются. Весной и осенью, в периоды обострений психических заболеваний, чаще всего пропадают старики с болезнью Альцгеймера и с деменцией: пожилые люди, выходя на лавочку посидеть у подъезда, просто забывают где они и уходят. Зимой пропадают в основном взрослые, которые чаще всего исчезают по собственному желанию.

«Как только мы выясняем, что человек ушёл добровольно, пожить какое-то время в монастыре, например, мы прекращаем любые мероприятия, ведь взрослый вменяемый человек сделал осознанный выбор уйти. Детей же мы ищем много и всегда», – рассказывает Станислав.

За июнь и июль текущего года волонтёрам Свердловской области поступила 91 заявка на поиск, в т.ч. и 17 детей. Найдены живыми – 64 человека, из них 14 несовершеннолетних, погибшими – 11 взрослых и 2 ребёнка, остальные 14 и ещё 15 человек, объявленные пропавшими ранее, всё ещё числятся не найденными.

Что близкие потерявшихся людей делают неправильно

Одной из главных ошибок, которая может стать причиной непоправимого горя – попытки родственников искать пропавших своими силами, без привлечения полиции и добровольцев. Станислав отмечает, что в любых мероприятиях дорог не то что каждый день, а каждый час и минута: «Если заявка на поиск поступила в первые сутки, вероятность найти человека 99%: в это время ещё возможно опросить случайных свидетелей, посмотреть по камерам видеонаблюдения, которые установлены в общественных местах и определить путь следования потерявшегося. С каждыми последующими сутками – процент удачного завершения уменьшается. Если с момента потери прошло более двух недель, нет смысла выходить на местность: свидетелей найти сложнее, а некоторые записи с камер удаляются быстро, сам пропавший мог уйти уже очень далеко».

Многие родители, боясь того, что их семью могут поставить на учёт в ПДН (подразделение по делам несовершеннолетних), не подают заявления о потерявшемся ребёнке в правоохранительные органы. В случаях исчезновения взрослых родственники медлят с оповещением полиции из-за давно сложившейся ложной уверенности: извещать органы нужно по прошествии трёх дней с момента потери связи, да и в полиции часто можно наткнуться на ответ: «Нагуляется и сам придёт».

«Эта фраза про три дня впервые прозвучала в фильме «Следствие ведут знатоки» и с тех пор плотно засела в головах людей. На самом деле, согласно закону, среагировать на заявление в полиции должны сразу же по звонку или по письменному обращению. Родители имеют право бить тревогу даже если их ребёнок задержался где-нибудь на пять минут».

Бывает и так, что первыми о пропавших узнают волонтёры. Они оперативно собирают группы на поиски, печатают ориентировки и выезжают на место, одновременно уговаривая близких обратиться с заявлением в правоохранительные органы. Когда действует слаженная команда профессионалов из разных организаций – МЧС, МВД, БРНС (Бюро регистрации несчастных случаев) есть большие шансы найти потерявшегося человека.

«Со всеми государственными структурами у нас заключены соглашения по взаимодействию. Мы сообщаем им, когда получаем какую-либо информацию о потерявшихся, а они, зачастую, обращаются за помощью к нам» - рассказывает Станислав.

Как устроен поиск?

Работа «Лиза Алерт» организована, у каждого из добровольцев своя зона ответственности, но в каждом случае тактика меняется: одной универсальной формулы нет. Обычно поиск начинается с обращений, поступивших на единую «горячую» линию отряда или на сайте инициативы, оператор направляет её в соответствующий регион. Местные инфорги проверяют информацию – обзванивают родственников, полицию, больницы, БРНС, затем составляют ориентировку и, если это необходимо, распространяют её по СМИ и социальным сетям, передают дальнобойщикам и коллегам в других регионах и странах. Картографы намечают территорию предполагаемых поисков; связисты организуют бесперебойную работу раций; координаторы взаимодействуют с участниками и ведут контроль. Волонтёры расклеивают ориентировки, опрашивают свидетелей, ищут людей в любой местности, кроме воды. Единовременно на оперативное прочёсывание местности откликаются 40-50 человек. Есть и инструкторы профилактики, которые проводят лекции для детей и родителей в школах Свердловской области и раздают «Личные карточки ребёнка». Бывает так, что родители, находясь в шоке, не могут вспомнить каких-либо особых примет сына или дочки – родинку, шрам, цвет глаз, тогда на помощь приходит карточка, куда заранее вносятся все данные ребёнка, – в случае пропажи она поможет оперативно составить ориентировку.

«У отряда есть несколько технологий поисковых мероприятий. Если, например, потерялась бабушка с Альцгеймером, мы при опросе родственников выясняем её прежнее место жительства. Так, одна старушка пропала в Екатеринбурге, а нашли её на проходной завода в Нижнем Тагиле, где она проработала всю жизнь; забыла, что происходило с ней последние 30 лет, но помнит свою юность и пришла на завод с полной уверенностью, что до сих пор там работает. В случаях с пропажей подростков, важно выяснить «бегунок» (т.е. ребенок, не единожды уходивший из дома или госучреждения) это или нет. Подросток, который ушёл после какого-то конфликта – сбежал специально. На такого пропавшего ни в коем случае нельзя делать печатать ориентировки и распространять их по городу или в соцсетях, иначе подросток может уехать в другой регион и поиск усложнится. Здесь помочь можно только опросом друзей и свидетелей».

Почему сбегают дети?

Вопреки стереотипу, бегут дети не только из неблагополучных семей и детских домов - часто подростки уходят и от обеспеченных родителей. Причин много, в частности – отсутствие понимания со стороны взрослых, конфликты с родственниками и друзьями – такие подробности родители чаще всего пытаются скрыть от полиции и волонтёров: им может казаться, что это праздный интерес, который не имеет отношения к делу. На самом деле, часто именно эти детали помогают правильно организовать поиски пропавшего ребёнка.

Банальная неосведомленность о жизни, планах и мечтах сына или дочери – тоже один из факторов пропажи. Один сбежавший 10-летний мальчик хотел стать путешественником, потому и ушёл из дома. Даже компьютерные игры могут стать причиной побега: случается, что детей находят в интернет-клубах, где им, в отличие от дома, не запрещают играть в стрелялки. Но когда случается несчастье, родители активно помогают в поисковых мероприятиях.

Близкие ищут близких

«Родители и родственники чаще всего находятся с нами на месте поисков и помогают, привлекая большее число добровольцев из числа друзей, сами активно участвуют. Но случаются и истерики среди родных, наши инфорги обучены некоторым приёмам оказания психологической помощи», – говорит Станислав.

Одними из первых близкие узнают и информацию о результатах действий. Самое страшное – услышать «Найден. Погиб»: такие слова родным приходится сообщать сотрудникам полиции. Надежду и веру в благоприятный исход внушают «Не найден» и «Найден. Жив». Несомненно, участие в поисковых мероприятиях требует крепких нервов – никогда не знаешь, чем увенчаются следующие поиски.

«У бывалых волонтёров, как и у сотрудников полиции, вырабатывается некое очерствение и информация о погибших воспринимается не так близко к сердцу, как у новичков», – поясняет руководитель Свердловского отряда.

По словам Станислава, ему чаще запоминаются те поиски, в которых он сам кого-то нашёл:

«Я ехал на поиск девятилетней девочки, которая уже как три дня пропала без вести, и остановился у одного магазинов купить воды. На кассе в супермаркете смотрю: стоит эта девочка, фотографию, которой я только что видел. Оказывается, с такими же 10-летними ребятами все три дня она собирала металлолом и сдавала. Ещё помню историю, как один мужчина от страха залез на дерево, а после спасения не мог некоторое время говорить».

«Деньги нам не нужны»

«Лиза Алерт» – независимая свободная волонтёрская инициатива и на сотрудничество с ней легко идут местные и федеральные СМИ, сотовые операторы и даже авиакомпании. Часто в качестве благодарности родственники предлагают отряду деньги.

«Сообщения о сборе денег на наши нужды – обман. Если кто-то хочет помочь нам, то перечень необходимых материалов для осуществления поисковых работ размещён на наших официальных ресурсах. Будем рады принять всё, кроме денег: компасы, навигаторы, фонари, бумагу и картриджи для принтера, батареи, аккумуляторы. Экипировку же или атрибутику с логотипом отряда каждый волонтёр покупает или заказывает сам».

Станислав мечтает, чтобы когда-нибудь у его отряда просто не осталось работы по поиску без вести пропавших, чтобы никто и никогда больше не терялся.

«Совет для родителей может быть только один: любите своего ребёнка, налаживайте с ним дружеские отношения, а за пожилыми же родственниками нужен глаз да глаз. Обязательно кладите записки во все карманы их одежды со своими контактами. Также сегодня можно приобрести всевозможные GPS-трекеры и «маячки», с их помощью отслеживать передвижение родственника – когда речь идёт о безопасности, все средства хороши. А лесникам хочется посоветовать: не надевайте в лес камуфляж».

P.S. Пока вы читали этот материал, где-то в России пропало три ребёнка, одного из них, возможно, не найдут никогда.

Каждый год в России пропадают без вести тысячи людей. Мы не указываем точных цифр, потому что со статистикой (более 3000 детей за первые полгода 2018 года, по данным МВД) не соглашаются волонтерские организации. С помощью добровольцев в прошлом году удалось найти несколько тысяч человек из числа пропавших, а за этот год Национальный мониторинговый центр помощи пропавшим и пострадавшим детям открыл 20 филиалов по стране.

Но работа волонтеров, при всем благородстве порыва и огромном желании помочь, остается на любительском уровне. Федеральное агентство новостей рассказывает об уникальной авторской программе подготовки волонтеров для помощи пропавшим детям, которую разработали в Российском университете спецназа.

«В России сейчас много тех, кто готов на богоугодное дело, - говорит ФАН один из авторов методики Владимир Саценко , старший инструктор РУС. - Пропали дети, туристы, альпинисты - люди хотят им помочь.

А дальше мы наблюдаем такие истории: после аварии на дороге «спасатели» начинают таскать раненого туда-сюда и наносят ему больший вред, чем он получил бы после столкновения. Люди готовы помочь, но у них нет специальных знаний. Работа толком не организована, все делается методом проб и ошибок, возникают конфликты с властными структурами.

Для сотрудников МЧС волонтеры оказываются головной болью: потерялся один человек, а пошли искать его десять - и за ними теперь тоже нужно следить. Случаев, когда люди искали кого-то и погибли сами - полно. В любом деле нужен профессионализм, а волонтерские центры с точки зрения организации в большинстве устроены на любительском уровне».

Российские военные предложили взять опыт спецназовской разведки для мирных целей и создали первую в мировой практике полноценную программу обучения волонтеров-поисковиков. Принципы, методика, тактика, техника безопасности те же самые, - с той разницей, что спецназ искал ракеты, склады и базы, а волонтерам предстоит искать людей - быстро и максимально эффективно, ведь найти нужно живыми.

Первое обучение волонтеров на базе Российского университета спецназа прошло в Чечне в августе-сентябре этого года, на тренинг приехали добровольцы из разных регионов России. Но до этого старшие инструкторы РУС поездили по стране, чтобы оценить работу добровольцев в их региональных центрах.

«Мы наблюдали их действия на вызове, - рассказывает Саценко, - и иногда это выглядело крайне непрофессионально, простите. У женщины-оператора одновременно четыре ребенка в поиске, постоянные звонки, попытки воспринять информацию на слух и передать другим волонтерам, плюс это все на эмоциях...

Мы понимаем, что люди душой за это дело болеют, многие даже в ущерб своим семьям. Но им нужна система в работе, причем единая с местными властями и силовиками. Мы стали думать, как встроить волонтеров в эту систему, чтобы их действия помогали, а не вредили, и чтобы они работали безопасно для самих себя».

В поисках пропавших детей есть множество нюансов. В июле 2018 года в Сочи десять дней буквально всем миром искали тринадцатилетнего Всеволода: в поисковых работах объединились сотрудники МЧС, полиция, Росгвардия, егеря, альпинисты, поисковый отряд «Лиза Алерт» и криминалисты, сотня добровольцев.

Подросток, к сожалению, не рассчитал свои силы, отделившись от туристической группы, и погиб в горах. В этой истории почти со стопроцентной вероятностью спасатели всех уровней искали потерявшегося на природе ребенка.

Там же в Сочи, в марте этого года, полицейские, спасатели, казаки и волонтеры искали пятилетнюю девочку по заявлению ее отчима о пропаже. Через несколько дней выяснилось, что мужчина сам же и убил свою падчерицу, заявил в полицию и скрылся. Этот случай - поиск по делу совсем другого рода, и непросто сказать, как нужно вместе действовать волонтерам, полиции и следователям, чтобы не мешать друг другу.

В методике РУС военные предлагают волонтерам сотрудничать с городскими властями и силовыми структурами на договорной основе, чтобы вовремя получать сводки, оперативную информацию, предупреждения о неразглашении определенных данных во время поисков. Похоже, это обоюдное желание, потому что МВД России уже заключило соглашения о совместной работе с волонтерскими организациями по поиску пропавших людей в каждом втором российском регионе.

«Мы предлагаем волонтерам создать структуру с организацией по типу военной, - говорит старший инструктор РУС.

Должны быть зоны ответственности: дежурный, аналитик со статистикой, выездные бригады. Звонок должен обрабатываться как в службах спасения, а информация - передаваться дальше по цепочке без эмоционального налета, в виде сухой выжимки. Местность должна быть хорошо известна волонтерам: в каком районе наблюдаются скопления криминала, где расположены опасные объекты, куда может убежать ребенок или куда его можно увести?»

Во время обучения в Чечне многие волонтеры обнаружили, что совершенно не умеют ориентироваться и способны сами потеряться в процессе поисков. Несколько дней старшие инструкторы посвятили классическому ориентированию на местности, работе с топографическими генштабовскими картами с сеткой координат и переложении этих знаний на более привычные gps-навигаторы.

«Люди вроде и готовы помогать, но боятся сами заблудиться, - комментирует эксперт РУС. - Некоторые не ориентируются за городом, и чтобы не было ситуаций «вокруг нас один лес, где мы?», они учились у нас базе топографии. Массовое прочесывание местности редко приносит результаты: больше помогает, когда каждый берет ответственность за свой участок территории и исследует его. Но в этом случае человек должен быть уверен в том, что сам не потеряется».

В Нижегородской области с 1 августа ищут пропавшую 13-летнюю Машу Ложкареву , и волонтеры побывали уже в десятках мест: прочесали лес, спустились в колодцы и коллекторы, осушили водоемы и пруды, обследовали полуразрушенные здания и недострои. В поисках девочки добровольцы на опасных объектах приглядывают еще и друг за другом.

«Наше дело - аккумулировать военный опыт, - говорит инструктор РУС. - Я всю жизнь ищу способы не допустить беды. Если методику Росгвардии или опыт хирургов на войне можно применить в ДТП или поисковых работах - они должны работать для мирных людей».

Если удалось найти человека живым, проблема номер два - оказать ему доврачебную помощь. По словам эксперта ФАН, у неопытных спасателей есть две крайности: желание «хоть что-нибудь вколоть на всякий случай» и бездействие. Спецназовцы учат волонтеров действовать. Собрать подходящую аптечку с современными препаратами без бабушкиных средств. Четко оценить состояние пострадавшего. Знать, что запрещено делать и с чем медлить нельзя.

«Работа на общественных началах - это, как правило, состояние «голь перекатная». Есть машина, телефон - уже хорошо. Но если есть связь с главным центром, с местными властями, если можно получить деньги на оснащение штаба, - то на что их потратить?

Мы советуем, как грамотно оборудовать штаб и свои команды. Например, все хотят тепловизоры, но те же 3-5-10 млн рублей можно потратить значительно эффективнее. Или достаточно дополнить квадрокоптер большим экраном в комплекте и этим добавить шансы на спасение человека», - говорит Саценко.

Интересно, что в Чеченской республике, где проходит обучение российских волонтеров, помощь поисковиков практически не нужна - здесь нет случаев пропажи детей. Зато во время тренинга присутствие добровольцев потребовалось в соседнем Дагестане. Весь август в республике искали похищенную восьмилетнюю Калимат Омарову . Позже, когда девочка была найдена мертвой, СМИ указали на непрофессионализм поисковиков-любителей из числа местных жителей.

«В первый же день десятки добровольцев собрались в группы и начали прочесывать город. На следующий день их были сотни, - писали СМИ. - Но проблема в том, что никто и никогда не искал профессионально людей. А полицейские не сочли нужным проинструктировать тех, кто вызвался оперативно искать ребенка.

Отсутствие профессионализма, рекомендаций и запрет полицейских на масштабные проверки свели на нет всю массовость поисков. Ситуацию смогли немного исправить волонтеры «Лиза Алерт», имеющие опыт в поисках людей. Но они подключились слишком поздно, не имея офиса в Дагестане».

В комитете Госдумы по безопасности и противодействию коррупции ФАН прокомментировали встраивание волонтерского движения в законодательство.

«Это направление у нас относительно молодое, но законодательство в этой сфере не стоит, оно развивается, - рассказал зампредседателя думского комитета Анатолий Выборный . - Как оно поменяется дальше, будет зависеть от правоприменительной практики и потребности в изменениях».

Политик напомнил, что в феврале этого года отдельные изменения в федеральный закон предоставили волонтерам социальные и правовые гарантии и государственную поддержку: возмещение трат на питание, форменную и специальную экипировку, оборудование, аренду помещения для работы, оплату проезда, страховка жизни и здоровья.

«У нас только за первое полугодие 2018 года без вести пропало 18 000 человек, из них 3000 детей. Благодаря волонтерам найдено 1300 человек, из них половина дети, - приводит статистику Анатолий Выборный. - Конечно, одни эти цифры впечатляют.

Нет сомнений в том, что вопрос поддержки волонтерства - очень актуальный. Наше законодательство предусматривает участие граждан в работе поисково-розыскных государственных служб, и все идет к тому, чтобы развивать такое сотрудничество и дальше. Закон о преференциях для волонтеров - яркое подтверждение тому, что парламентарии неравнодушны к этой теме.

Лично я считаю, что те, кто думают о карьере в органах власти, должны проходить через общественные, в том числе волонтерские, организации. Таким людям должны давать преференции при поступлении в соответствующий ВУЗ и при назначении на должность».

Как стало известно ФАН, проблемой поиска потерявшихся людей в России занялся депутат Госдумы Николай Будуев . Правда, его инициатива касается не пропавших детей, а туристов, которые блуждают в горах и лесах огромной страны во время путешествий по экстремальным маршрутам.

Сибирский региональный центр МЧС подсчитал, что каждый год только на территории Сибири спасатели проводят по 200 поисковых операций. Лишь навскидку спасение плохо подготовленных или неоправданно рискующих людей обходится примерно в 15,5 млн рублей (и это только затраты на использование спасательного вертолета Ми-8).

До декабря в Госдуме соберут информацию о случаях пропажи туристов в России и поисковых операциях. В начале следующего года на круглом столе комитета по физкультуре, спорту, туризму и делам молодежи обсудят, что делать с легкомысленными любителями приключений и стоит ли вводить ответственность за уровень подготовленности туриста и нарушение правил личной безопасности в опасных уголках природы - все для того, чтобы новости о пропавших людях в России чаще начинались словами «Найден. Жив»